На первый взгляд, ничего не меняется - отличная автостстрада, такие же поля и рощи, как и позади, в Испании. Но вглядевшись, можно заметить, что не совсем так - необозримые плоские равнины Кастилии и Эстремадуры, иногда с горами, виднеющимися на горизонте, сменяются холмистым рельефом. Деревни, и в Испании нечастые, становятся совсем редкими. Значит, немецкий путеводитель даёт точную информацию, говоря, что внутренние регионы Португалии, в противовес прибрежным, заселены слабо, а больше половины населения сконцентрировано в двух мегаполисах - Лиссабоне и Порту. Холмы покрыты рощами, в большинстве своём это посадки эвкалипта, и особенно пробкового дуба - ещё со школьных лет в памяти прочно сидит, что Португалия - мировой лидер производства пробки.

Шоссе Бадахос - Лиссабон поддерживается в отличном состоянии, а вот дорожный сервис, увы, уступает испанскому. Там заправки и станции техобслуживания, всегда вместе с неплохими придорожными кафе и мотелями, встречаются очень часто, минимум через каждые десять километров, а бывает, что и чаще. В Португалии такое может и бывает в центре страны, но в провинции Алентежу о следующей такой станции плакаты предупреждают километров за пятьдесят, настолько они там редки. Можно встретить и совсем небывалое нигде явление - над автострадой сооружён современный путепровод, а вот начинается и заканчивается он самой тривиальной грунтовкой, которые в большей части Западной Европы найти достаточно сложно. Впрочем, такая картина вряд ли продержится достаточно долго, Португалия сейчас стремительно преображается, те, кто бывал там раньше, ничего уже не узнают.

Перед Лиссабоном, там где река Тежу разливается на 13 километров, буквально несколько лет назад построен мост, получивший имя Вашку да Гама, в Европе по длине он может сравниться лишь с мостом, соединяющим шведский Мальмё с Копенгагеном. Лиссабон не похож на другие европейские столицы, во-первых своим рельефом - крутые холмы резко спускаются в сторону реки Тежу, а главное - архитектурой. Большинство стен старых домов полностью покрыто изразцами. Португальцы заимствовали некогда искусство изразцов от арабов, и с веками оно стало характерно именно для Португалии.

Глубокой старины в Лиссабоне мало - в 1755 году большая часть города была разрушена землетрясением и вызванным им цунами, уцелел лишь старый район Алфама, построенный ещё в годы арабского владычества (название происходит от слова «аль -хам», что значит «горячий» - тут есть тёплые источники). Центр города, Байша («Низменность»), единственная часть города, лежащая не на возвышенности, был застроен сразу же после трагедии заново, старые улицы не восстановили, а проложили новые, исключительно под прямым углом. Они, в своём большинстве, получили названия по названиям различных профессий - «Сапатэйруш» - «Сапожников», «Курэйуш» - «Почтальонов», «Дорадориш» - «Позолотчиков» и т. д., ибо по замыслу восстановителя города, канцлера маркиза Помбала, здесь должен был разместиться ремесленно-торговый центр столицы. Эта идея дожила до сих пор, и, хоть мастеров тут теперь нет, но важнейшие торговые фирмы и банки размещаются именно здесь, равно как и наиболее респектабельные магазины.

Старинный ажурный подъёмник, построенный в 1902 году одним из учеников Эйфеля, соединяет деловую Байшу с Байру-Алту («Верхний Квартал»), тоже застроенным домами восемнадцатого века, но это уже культурно-развлекательная часть города. Несколько театров, многочисленные кафе и рестораны, зачастую предлагающие посетителям послушать «фаду» - меланхоличные португальские городские романсы. Если сказать правду, то в Байру-Алту это не рекомендуется, так как подобные представления рассчитаны прежде всего на туриста, соответственно и носят несколько искусственный характер, а также отличаются значительно более высокой ценой. Эти же песни можно услышать в многочисленных кафе Алфамы, в которых вечерами собираются обычные португальцы - там и естественный дух, и куда более низкие цены. Так что в Байру-Алту желательно приходить, исключительно чтобы поужинать, или посидеть за пивом. Вообще, ночная жизнь Португалии резко отличается от того, что можно увидеть в Испании - там ежевечерне все гуляют в центре, тротуары заполнены людьми, а дороги - машинами. Португальцы так не фланируют, в кафе и рестораны по вечерам ходит меньшинство, и даже улицы Байру-Алту, который отмечен как сердце ночного Лиссабона, полупусты, равно как и большинство кафе. Что же касается Байши и других районов центра, то часам к восьми там вымирает практически всё, даже немногочисленные пивные и ресторанчики закрываются почти все, улицы пустеют, в трамваях и автобусах сидят считанные пассажиры. Закрывается даже «Макдональдс», который в большинстве других стран функционирует минимум до полуночи.

Кстати, интересно отметить, что в старых районах португальских городов «Макдональдс» лишён права использовать свою традиционную красную вывеску на фасадах зданий, ибо они не вписываются в исторический облик города. По той же причине запрещён к употреблению и идиотский клоун, присутствующий во всех остальных «Макдональдсах» мира. Такой стиль жизни объясним меланхолическим складом характера португальцев. Народ этот не по-романски сдержан, выражать восторг открыто - не в его правилах. Португальцы живут воспоминаниями о своём великом прошлом, Кабрал, Диаш, Камоэйш, Вашку да Гама (именно так полагается произносить португальские имена) - для большинства чуть ли не современники, они изображаются на банкнотах, их имена присваивают множеству всевозможных мест.

Португальское желание уйти в прошлое породило своеобразный феномен, получивший название «себастьянизма». В 1578 году молодой король Себастьян, вернее Себаштиау (звук «н» в конце слова португальцы не выговаривают), одержимый старинными рыцарскими идеями, собрал войско и отправился в крестовый поход против марокканцев. Португальская армия потерпела самый сокрушительный разгром в истории, из 18 000 солдат назад вернулось лишь шестьдесят. Сам король пропал без вести, не оставив наследников, и какова его дальнейшая судьба - загадка, не решённая и по сей день. Именно это поражение и обусловило начало многовекового упадка Португалии, из которого страна стала возрождаться только в последние десять-пятнадцать лет.

В 1580 году испанский король Филипп Второй воспользовался ситуацией в Португалии и аннексировал её на шестьдесят лет, но и восстановление независимости не смогло вернуть былого. Король Себаштиау, вопреки тому, что он и навлёк на страну трагедию, был совершенно в мессианском духе объявлен «желанным», народ считал, что он пребывает где-то невидимо, но когда-нибудь непременно вернётся и возродит былое могущество. Это ожидание длилось столетиями, и даже в девятнадцатом веке себастьянизм находил приверженцев, причём не только среди неграмотных крестьян, но и среди интеллектуалов и дворянства. Прекратилось оно совсем лишь к концу девятнадцатого века, когда португальская монархия окончательно изжила себя. Но и потом португальцы не принимали новшества с распростёртыми объятиями, продолжая жить старыми ценностями.

Профессор Салазар, поставленный захватившей власть в 1926 году хунтой на должность министра финансов, но вскоре после этого занявший кресло премьера и державший его в условиях однопартийного режима вплоть до 1968 года, просто и без затей объяснял, что жизнь португальского общества должна базироваться на трёх китах - это патриархальность, религиозность и архаизм. Удавалось ему держать португальцев на этих китах без особых проблем, при этом страна оставалась беднейшей в Западной Европе (португальские поселенцы в Анголе и Мозамбике по уровню жизни уступали в мире лишь белым в ЮАР), огромные средства расходовались на войны с негритянскими «освободительными движениями» в колониях, которым не было видно конца, ибо негров субсидировали СССР и Китай. Португальцы сотнями тысяч уезжали в Бразилию, Францию и Германию, экономика была в вечном упадке, более четверти населения было неграмотно - цифра, для Европы немыслимая.

После переворота 1974 года («революция гвоздик») и установления демократического строя трудности поначалу усилились, так как в страну прибыло больше миллиона «реторнадуш» - португальцев из колоний, которых надо было как-то устроить. Помимо них появилось несколько сот тысяч никем не жданных негров из получивших независимость колоний, до которых дошло вдруг, что независимость не обозначает падающих с неба бананов, кокосов и жареных крокодилов, а наоборот, новая жизнь в условиях, возникших при коммунистических властях куда хуже всех «кошмаров колониализма». Вокруг Лиссабона выросли негритянские «жестяные кварталы», вырос уровень преступности.

После того, как сломив сопротивление коммунистов и других левых, а в первые годы после перехода к демократии их влияние было очень сильным, Португалия вступила в Европейское Содружество, положение изменилось. Европейские экономисты разработали план развития страны, согласно которому португальская конституция была изменена - из неё была убрана статья, принятая в своё время под давлением коммунистов, запрещавшая повторную приватизацию национализированного имущества. В результате следования плану, Португалия преодолела свою извечную отсталость, перейдя в категорию развитых стран. Лучшим показателем этого стало то, что практически прекратилась эмиграция из страны, из-за которой раньше временами население даже сокращалось. Свершилось невозможное - в Португалию стали приезжать иммигранты из других стран (негры из бывших колоний - не в счёт). Ещё в Лиссабоне много китайцев, но не уверен, что это иммигранты - скорее всего они выходцы из Макао, последнего владения Португалии, переданного Китаю в 1999 году. В отличие от негров, которые в своей массе предпочитают фланировать по улицам центра или часами просиживать на площадях, китайцы постоянно чем-то заняты, в массе своей они заняты бизнесом и торговлей. В один из дней, когда на Лиссабон обрушился проливной дождь, на каждой станции метро можно было видеть китайцев, а также индусов из Гоа, продававших зонтики и непромокаемые шляпы). Достаточно часто на лиссабонских улицах можно услышать русскую речь, прямо возле центральной почты расположен киоск, где торгуют российской прессой, книгами и компакт-дисками с блатными песнями. Не так давно стала выходить русская газета «Слово», намечается строительство православной церкви.

О языке: всё время не оставляет ощущение, что русская речь слышна повсеместно, но если прислушаться, то понимаешь, что впечатление ложное, а возникает из-за того, что португальский язык напоминает русский своим звучанием. На остальные романские он произношением не похож, при том, что в написании мало отличается от испанского. В отличие от последнего, в португальском буквы не читаются всегда одинаково, произношение зависит от ударения, положения в слове и т.д. Некогда существовал специфический еврейско-португальский язык, сходный с испанским ладино, но в отличие от того он исчез полностью, оставив после себя лишь несколько текстов.

Евреев в Португалии немного, максимум пятьсот человек. Вместе с этим тысячи католиков помнят о своём еврейском происхождении. Так, я в поезде из Кашкайша разговорился с полицейским офицером, спросившим, на каком языке мой путеводитель. Я ответил, что на русском, офицер спросил, не из России ли я. Когда я сказал, что из Израиля, то он отогнул галстук и показал мне магендавид, рассказав, что он католик, но память о происхождении передаётся в семье уже около пятисот лет. По его словам, многие португальцы, особенно на севере страны, не едят свинины и зажигают свечи в пятницу вечером.

Что весьма раздражает, так это городские нищие. В городе полно омерзительных уродов, которые поделили центр между собой и попрошайничают, демонстрируя всем свои кошмары. Не уверен, правда, на самом деле это уроды, или же португальские гримёры невероятно искусны в своей профессии. В поддержку этой версии можно привести и тот факт, что встречаются и вполне здоровые мужики, которые перевязывают себе руку, подвешивают её (причём видно, что она абсолютно здорова), а свободную протягивают каждому прохожему. Самые ужасные уроды выходят на дело лишь вечером и сидят возле какого-нибудь дома, а вот просто профессиональные попрошайки - либо негры, либо местные наркоманы - располагаются или на узких пешеходных улицах центра, или при выходе из метро, и кидаются наперерез каждому, в ком они видят потенциального благодетеля. На центральной площади города - Праса Дон Педру, не успел я выйти в первый же день из метро, как был атакован двумя, как теперь надо политкорректно выражаться, «пёстро одетыми женщинами с грудными детьми», а если говорить по-человечески, то цыганками. Они сунули мне под нос прагматично запечатанную в пластик бумагу с текстом на нескольких языках, из которого следовало, что они являются беженками из Румынии и очень нуждаются. Когда я спросил у них по-румынски, чего им собственно от меня надо, то услышал такой поток отборного мата, какого не доводилось слышать даже от грузчиков-румын на моей работе.

Если уроды, нищие и негры вконец вас достали, то стоит пойти на вокзал Россиу - он расположен прямо на той самой Праса Дон Педру, хоть здание само по себе и не похоже на типичное железнодорожное строение, и сесть там на электричку, идущую в Синтру. Планировать заранее время поездки не стоит, поскольку электрички ходят немногим реже чем метро, очередей за билетами нет тоже - кассы автоматизированы. Поездка до Синтры занимает меньше часа, это старинный город, километрах в сорока от Лиссабона. Расположен он недалеко от океана, у подножия горного хребта. Рельеф создаёт в этом месте особенный микроклимат, когда в Лиссабоне жара - в Синтре вполне прохладно. Поэтому ещё в 16 веке летняя резиденция португальского двора находилась тут. По королевскому примеру Синтру освоила и португальская знать, а в девятнадцатом веке тут стали селиться богатые люди и из-за рубежа. Тогда здесь началось состязание между мужем королевы Марии - принцем Фернанду и английским текстильным магнатом Фрэнсисом Куком. Они стали превращать свои имения, расположенные в трёх километрах одно от другого, в гигантские экзотические парки, похожие больше на леса. Всё это заняло десятилетия, но результат в итоге превзошёл все ожидания. Весь хребет покрыт густым вековым лесом, в котором уживается флора из самых разных стран. Посреди леса стоят замки, построенные принцем и сэром Куком в те же годы, но выглядящие средневековыми.

Возвращаться из Синтры в Лиссабон можно тем же поездом - благо ходят они до двух часов ночи, но лучше сесть на автобус № 403, который идёт в Кашкайш. Билет стоит брать не до конца, а до места на берегу, под названием Кабо да Рока. Там, возле маяка над обрывом установлен обелиск, обозначающий самую западную точку Евразии. В находящемся рядом офисе предлагают купить свидетельство о факте пребывания в этом месте, написанное готическим шрифтом и с печатью муниципалитета Синтры. Можно выбрать за 600 или 900 эскудо (вернее, ишкуду), ещё в сотню обходится большой картонный конверт. Возвращаться стоит уже через Кашкайш - оттуда тоже постоянно идут в Лиссабон поезда, но уже не на Россиу, а на другой вокзал в центре города.